Новости Энциклопедия переводчика Блоги Авторский дневник Форум Работа

Декларация О нас пишут Награды Читальня Конкурсы Опросы
Автор
Архивы
Свежие комментарии

С другого берега…

О поэтическом переводе и смежных вопросах…

Подписаться на RSS  |   На главную

« »

Канат над пропастью

Поначалу (по молодости?) несколько раздражало, что отзывы удавалось предугадать. Ну, например, на редкое слово или на неологизм какой:
— А в оригинале что? — глаза прочитавшего переводчика загораются: — Тоже какое-нибудь редкое слово? — и ведь знает же, что не слово в слово переводим, но жажда познать новое преобладает над сухим методическим знанием.
— Да нет, в оригинале в сопоставимом месте ничего особенно редкого… — и потухают глаза:
— Но тогда… зачем?

Это так по-детски, будто игрушку отобрал, я всегда терялся, не знал, что ответить, тянуло на пальцетопырные глобальности: «А зачем вообще переводить поэзию?» — но становилось (почему-то) за глобальности с опережением стыдно, потому молчание, пожимание плечами оставалось наиболее приличествующим (не)ответом…

Редкие слова интерес возбуждали и непременно к оригиналу, будто если на забугорном языке автор некий раритет на свет не извлек, то и мне из родного болота не дóлжно сметь, да и не светило извлечь всё равно, но и помимо редких слов синтаксис, например, к возбуждению склонял:
— Неужели автор так заворачивает?
Так нет, язык другой, всё-таки… — и, подстраиваясь на взаимность: — сами понимаете… — и возвращаясь к делу: — но по-своему, да, заворачивает…
И собеседник ответствует с видом глубокого понимания (частенько не заглядывая в оригинал):
— А! калька…
И возражение нерешительным голоском:
— Чтобы утверждать «калька», необходимо, наверное, хотя бы попробовать восстановить синтаксическую конструкцию оригинала по переводу… — парируется в духе:
— Это всё теория…
И разговор скукоживался увядшей орхидеей…

… если не переходил на профессионально оскорбительные инсинуации:
— Это… наверное… — натужно вежливое, снисходительное выражение лица: — сложное для тебя место…. В оригинале автор хотел сказать… — следует попытка истолкования оригинала, и приходится подхватывать с полуслова и развивать авторитетным тоном, а то, не дай бог, на остаток жизни дисквалифицируют:
— Нет, совсем не сложное: автор, в действительности,… — что моментально раздражало собеседника еще больше:
— Так если знаешь, то — зачем?!

«‘Зачем?’ как абсолютный предел профессионального диалога» — задумывал диссертацию… Скучно веяло школьными сочинениями, «идеей», «темой», «основной мыслью» произведения, такой всякой гадостью…

С Каммингсом были случаи:
— Что за дикая пунктуация? Неужели так в оригинале?
С покорностью подношу оригинал… в глазах вопрошавшего отражается глубокое внутреннее остолбенение… оригинал обычно еще «хуже», капризнее… что, впрочем, предотвращало неумолимое «зачем?» в мой адрес, так как загадка, зачем изгалялся автор оригинала, тоже не поддавалась решению…

Продвинутые образовательно (например, немногие читавшие стиховедческие работы Гаспарова) вдавались в технологию (что обнадеживало):
— А в оригинале тоже такой размер? (или ритм… или рифма…)
И мой ответ варьировался по обстоятельствам, но, конечно, с английским проблема: если размер, то на всю поэзию подавляюще один — ямб, а теперь вот верлибр (который, конечно, не размер, но это всё… «теория»…), так что отдельные вкрапления (типа гекзаметра у Клафа) потрясают (а у нас гекзаметром простыни исписаны), но по-русски-то к ямбу никто меня железной цепью просодии не привязывал, и приходилось опять плечики упражнять в пожимании, нарываясь на поощрительное:
— Что ж, и Маршак искажал… И Пастернак искажал… А какие талантливые поэты были!
«Куда тебе, лаптю…» — подразумевалось весьма недвусмысленно… Лапоть тупил очеса долу…

Вдохновленные виртуальным присутствием призванных заклинанием гениев, собеседники тянулись к глобальностям: «Перевод — искусство возможного…», «Поэзию не перевести без потерь…», «Не поштучно слова перегоняем, а весом весомое воздаем…» — тут я чувствовал, что хочется придушить всю российскую переводческую традицию заодно с прапрадедом ее Цицероном, потому помалкивал, давал собеседнику высказаться и при первой возможности ретировался продолжать влачить свое беззачемное существование…

Впрочем, зуд «а что там в оригинале?» слишком сильно чувствую сам. Потому в следующей подборке накропанного за последний год, сопровождаю виршата ссылочками на вдохновивший оригинал, а на собственное изумление бессмысленностью сопровождения: почто сопровождаеши?! — отвечаю доведенным долгими тренировками до совершенства пожимом плеч: «Так получилось…»


Человек с голубой гитарой

— Ты, с голубой гитарой! Играй
вещицы как есть!

— Вещи преображаются, отражаясь
от струн голубой гитары.

— Нет, ты обязан! играй
мотивчик превыше нас

чтоб был воплощенные мы.
— Но вы поймите…

— Не словами играй!
Играй голубой гитары

блюз. Импровизируй
вещи как они есть!

~~~~~


* * *

Обнаженная черешня,
взнесясь над крышей,
летом произвела
изобилье плода.
Говорить о плоде, обозревая скелет?!
Может, оно живое,
где на нем плод?
Следовательно, руби под корень.
Ради спасения дрова используй.
Ради спасения сегодня, сейчас
от этих зверзких морозов.

~~~~~


* * *

крепче спирта, грандиознее гимна,
глубоко в чьих трясинах мамонты загнивают,
проплываю я остров и с моих скул
этим призрачным вечером в благоуханный эфир печали
щетинится ненависть

рассыпает заря
поцелуи-лучи по ресницам озер…

это правда — порою рыдаю надрывно
утопая в поэзии
извлекая к глазам водянистые блеклые ее цветы…

утащить бы меня ураганом куда в океан
не залётывал ни комар ни певчая птица…
пусть сторонятся даже галеры забитые каторжным мясом
вот тогда может быть упаду на колени умоляя по-женски
советчика! разговора!

~~~~~


* * *

хиханьки да
   будет день
         и ты - мертва
под- глаза твои рот волосы -разумеваю
всю тебя твою
пикантно похотливую привычку

ха! все перемрут

в губы впиваться в замешательстве и выпадать
бездонно в сладостранствие
по бездне

         о! без надежды не оставь
ее
всяк в нее входящий

~~~~~


* * *
Решайся, Улитка!
На полпути из дома.
Наполовину в.

* * *
Травы зеленая сабелька
в черноземе клумбы.
Осторожно, весна!

~~~~~


* * *

Милый Евгений, и я не в восторге от Рима. И крайне
Разочарован собором Святого Петра и другими
Перехвалëными видами. Всё же, скажу по секрету,
Что триумфальная арка иерусалимской победы
Произвела впечатленье. А также погода — мерзее
Сроду не видывал. В Грецию — вот куда надо податься!
Впрочем, в моем раздраженьи любые развалины — Троя,
Дельфы, и даже Афины — представ пред глазами докажут
Тщетность погони за древностью. Римом я разочарован.
Мыслимо ль в этом признаться? Но Рим — вековая помойка.
Всё, что разрушено сдуру, то слепо теперь почитают,
Что ни навалено — груды руин несовместных столетий —
Всё за сокровищe держат, над рухлядью всякой трясутся.
Господи, только вандалов сюда не хватает!
Господи, готов бы! выжечь папистские церкви
Вместе с папистами, всем их фальшивым смиреньем —
Вот вам чистилище! вот вам и адское пламя!
Жить, тем не менее, можно, наверно, и в Риме,
На расстояньи разумном от родины сивой…

~~~~~


* * *
Я дожидался: ветер пыль взметнет.
Ни ветерка.
Воздух, густой настой, был мне тягучей пищей.
Жуки, цикады, пчелы… — хлопотный народ
Гудел в долине ровно.
Мяса мешок — аз есмь —
Над полем возвышался.

Я ногу приподнял, чтоб сделать шаг
Осмысленно, и удивился:
Ужели поплыву по водам озерца
Зеленопестротравного?
Там под ногой живые существа
Блестят, снуют, наверное, не замечая
Громоздкого колосса катастроф,
Замершего одноного…
Я ногу осторожно опустил,
Возможно, никого не раздавив.

И вдруг осёл истошно возопил.
И вспрыгнула мне ящерка на ногу.
Я осознал, что рядом путь лежит.
Я осознал, что мой ментальный ступор
Преодолим, да, должен быть, иначе
Меня по капле солнце высосет, и бряк
Бурдюк питательных здоровых протеинов
Под писки насекомого народа
«Нам человечинки! Трапезничать! Ура!»

И побрело истерзанное пыткой
Жары и совести животное на задних лапах,
Не глядя под себя,
Спасаемое несовершенным слухом:
Ни хруста панцирей, ни брызг
Мозгов и внутренностей, ни суставов
Изломанных травы, колосьев…
Я двигался, о, наконец, бессмысленно и беспощадно.

Дорога разворачивалась, поднималась.
За полем — холм и медленный подъем.
Ослиный путь выводит на плато.
Плато подводит к страшному откосу.
Я подошел: безумный океан
Метался с пеною у рта на скалы.
И я глаза закрыл и отступил,
Дрожа и понимая: «Ни за что!»
A вольный ветер бил меня в лицо,
А вольный ветер щедро разливался,
Наподдавая в ноздри изобилье
Воздуха, напоминая: я могу дышать свободно
Теперь, здесь, только на пределе
Земли…

~~~~~



9 сентября 2015 L.B. | Пока нет комментариев


Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.