С другого берега…
О поэтическом переводе и смежных вопросах…
| « И брань, и саблю, и свинец… | CXXX » |
Замашки на Вильяма нашего |
||||
|
Поразительно, что люди с классическим, в котором латынь — неотъемлемая часть, образованием «Гамлета» читали столетиями и всё равно до сих пор умудряются новенького нарыть. Меня всегда удивляло, что Горацио на вопрос Бернардо: «What, is Horatio there?» — отвечает: «A piece of him.» — почему собственно «а piece of him»? Истолкования попадались разные, но чувства комфорта не наступало. Нет, дискомфорт не мешал читать и не приводил, например, к несогласию с переводом Лозинского («Горацио с тобой? / Кусок его.»), но просветиться хотелось. И на днях случилось нарыть микро-статейку (страничка с небольшим) 2012-го года, в которой весьма убедительно устанавливаются связи с одой Горация «Exegi monumentum». Вкратце для нечитающих по-английски: Non omnis moriar multaque pars mei uitabit Libitinam Читающим, полагаю, будет интересно ознакомиться и с другими деталями. Статья доступна воткрытую на сайте academia.edu. P.S. Недовольные орфографией «воткрытую» могут написать в «спортлото» 🙂 |
||||
|
15 комментариев Замашки на Вильяма нашего
Вы должны авторизоваться, чтобы оставлять комментарии.
Спасибо, любопытная находка.
Действительно, интересная статья.
И короткая 🙂 Что для информационно насыщенных статей про Шекспира не типично.
Что мне особенно понравилось 🙂
Интересно. Получается, Горацио имел в виду свой литературный образ, тогда как плоть его пребывала в царстве Либитины.
Учитывая, что столетиями никто не догадывался (по крайней мере, не записали в исследовательскую статью), Горацио здорово замаскировался 🙂 Меня особенно заинтересовало, насколько скрытая цитата посредством перевода затушевывает аллюзии, хотя имена героя и его литературного «прототипа» на поверхности…(«прототип» неподходящее слово… ладно, найду потом…)
На мой взгляд, перевод данной реплики Лозинским изначально был несколько рискованным. Вряд ли стоит на него равняться. Другие переводчики использовали слово «часть»: «(лишь) часть его». Аллюзия жива. 😉
Аллюзия в русском переводе никоим образом не жива по той же причине, почему так долго аллюзия в оригинале ускользала от английских шекспирологов: Шекспир (я говорил только о нем, не о русских переводах) скрыл оригинал, вложив в уста Горацио вместо латинской цитаты английский перевод. И при отсутствии канонического английского перевода «Памятника» Горация «a piece of him» — всего лишь краткая фраза, в которой одного существительного явно недостаточно для однозначной идентификации источника возможной аллюзии.
Точно также любой русский перевод со словом «часть» отнюдь не относит читателя умом к Горацию (русские переводы «Памятника» разнообразны в решениях: «часть», «доля» или опускают вообще). И Лозинский не одинок. Вот сводка известных мне вариантов:
Морозов, Аверкиев, Гнедич: «Я за него»
Маклакова, Кронеберг, Чернов: «Отчасти»
Пастернак: «Да, в некотором роде»
Лозинский: «Кусок его»
Пешков: «Как будто б»
Поплавский: «Привет»
Загуляев: «Немножко»
Рапопорт: «Все, что от него осталось»
Россов, К.Р., Радлова: «часть его»
Трое из пятнадцати попали в аллюзию… Но в нее ли целились — трудно сказать…
И кто попал, по-вашему?
По-моему, Россов, К.Р., Радлова («часть его»). Настолько попали, насколько читатели «Гамлета» помнят, что во многих русских переводах оды Горация использовано слово «часть» (узок круг этих интеллигентов :-)). Но, конечно, аллюзии, возникающие у читателя, и аллюзии, выкопанные филологами, далеко не одно и то же…
А мне вот понравился вариант Рапорта («Все, что от него осталось»). С учетом данной трактовки, вполне приемлемая интерпретация. Имхо. 🙂
«Имхо» можно не писать, подразумевается, по обе стороны баррикад 🙂
С учетом трактовки, возможно (хотя, опять же, «узок круг»)… Но если смотреть на текст Шекспира, на конкретный фрагмент… что от него осталось? И переводом не назовешь (свобода свободой, но мы же понимаем, что переводом — в узком смысле, на современном этапе развития профессии — фразы «a piece of him» может быть «часть/кусок его», но отнюдь не «всё, что от него осталось»)…
Я склоняюсь к тому, что аллюзию такого рода (обнаруженную чисто интеллектуальным поиском) переводчик «передать» не может (за редчайшими исключениями типа библейских и т.п.), так как эта аллюзия существовала только в голове автора (о чем мы можем догадываться косвенно и подтвердить до некоторой степени аналитически).
В таком случае, переводчик мог бы пояснить смысл данной фразы в примечании. Подойдет ли такой вариант сохранения аллюзии?
P.S. Будем иметь в виду, по эту сторону баррикад. 🙂
В словари залез. До чего довели 🙂 Консенсус литературоведческого понимания «аллюзии» как понятия представляется таковым: скрытое, неявное, подтекстное спонтанно возникает в сознании читателя по мере чтения, т.е. не из комментария, а из основного текста по мере воздействия на сознание читателя. Дополнительно: неявное, чтобы считаться аллюзией, должно быть достаточно устойчивым, в том смысле что несколько человек независимо могут проговорить аллюзию похожими словами. Иными словами, пояснение смысла в комментарии аллюзией не является. Но это, так сказать, «формальная» сторона вопроса…
… а в целом, я склонен считать, что переводчик при самом удачном раскладе (зависит от культуры, в которой он пребывает) может заложить, в случае стилистической неординарности текста, на который он намекает, аллюзию на комбинацию переводчик-автор (сравните Гнедич-Гомер vs. Жуковский-Гомер), но никоим образом не на оригинал (за исключением, конечно, прочно угнездившихся в общественном сознании фраз-цитат типа библейских или «думаю следовательно существую» и т.п.)
Да будет так. 🙂 🙂