Глас вопиющего из тупичка

Хозяйка вопрос задала: «может переименуем его [Теоретический тупик] в «Лингвистический закоулок», «Лингвистическую беседку», «Лингвистическое что-нибудь», а то у нас для всяких там лингвистических изысков нет подходящего раздела?»

И начали мы отвечать с самоиронии («До переименования было оригинально и самоиронично», «Предлагаю просто означить ударение над ý», «Угу, а после [т] добавить [р]»), а дошли до того, что Голландец выложил карту переводоведения из энциклопедии.

Существо, по-моему (во всяком случае, так я понял/интерпретировал Катин вопрос о переименовании), не в том, какова сфера проблем, которые могут быть отнесены эксклюзивно к теории. Все эти картинки из энциклопедий показывают только, что сколько ни рисуй прямых углов, жизнь в них не загонишь, в чем в Городе, кажется, никто никогда не сомневался, но, с другой стороны, если нужно сориентироваться в теоретических чащобах и трущобах, то и мелкая карта, выложенная Голландцем, для начала сгодится. Такие книги, как честерманова «Can Theory Help Translators?«, которую я упомянул в обсуждении, показывают (возможно, только мне), что в переводоведении (translation studies) на данный момент (возможно, только на данный) само деление на теорию и практику крайне условно и дистанции между повседневной работой и теоретическим ее осмыслением не огромны.

По существу, я солидаризируюсь с позицией Друни («большой сторонник рассуждений об особых путях, когда они касаются […] нас самих, с нашими национальными, культурными и историческими особенностями»), но не столько в глобальном всероссийском масштабе, сколько в узко региональном: как вылезать из тупика здесь, в «Городе переводчиков» и его пригородах-блогах? И — вылезать ли? (может, и так всем хорошо) Потому что болтать о «национальной идее» в России каждый дурак может, а «решать проблемы на местах» — ну, всем известно, как мы их решаем («вот приедет барин, барин нас рассудит»).

Очевидно, в Городе участвуют по крайней мере несколько человек, которым теория интересна. Интересна настолько, что они открывают по ее поводу рот даже в легковеснейшей теме о переименовании (некоторые — по слову через цедилку, то ли от лени, то ли от презрения ко всему малообразованному человечеству, но открывают же — сдержаться не могут). Интересна настолько, что они игнорируют весьма распространенное негативное отношение к теории перевода (или, скорее, сдержанно настороженное к дармоедам от перевода). Интересна настолько, что пусть кратко, но высказываются, т.е. преодолевают тот самый теоретический «rhetorical salience threshold» (как лучше передать? «порог риторической значимости»?), о котором пишет столь любезный Альтеру Честерман. И потому, мне кажется, что всем в Городе, кому теория интересна, следует задуматься о чуть более концентрированном выражении своего интереса в письменном виде.

Суть не в том, где сидим — в тупике ли, на полянке, али поперек большака раскорячились и мимо нас проносятся на мерседесах и ситроенах отожравшиеся на нефтяных харчах переводчики-практики. Суть — есть ли нам о чем говорить, кроме как пересказывать современных микро-теоретиков вроде Честермана, Ньюмарка, Пима, Венути и т.д. или прошлых супер-мыслителей вроде Цицерона, Иеронима, Паунда, Беньямина и т.д.? (что совершенно незанимательно: кому надо, сами прочтут). Всё ли сказано и нам добавить нечего? Или есть-таки «особые пути», которые нам стóит совместно обсудить, коли сбрелись случайно в Городе? (нет, так нет — никого силком в «теорию» на затягивают)

И про переводческие мысли Цицерона, от упоминания которого легковесный разговор неожиданно в энциклопедическую кривь пошел, я еще блогопост тисну, если время образуется (правда, сильно сомневаюсь в моей оригинальности, или «особости», или способности проинтерпретировать Цицерона внове, но уж как получится), а сейчас скажу только, что никакое обсуждение теории невозможно (очевидное формулирую; самому стыдно такое коллегам писать) без обращения к источникам — интерпретация, основанная на смутных воспоминаниях, которыми ограничился в теме Альтер, не удовлетворяет. К сожалению, Альтер полуприпомнил не то произведение (я ссылался на De oratore, а Альтер, судя по его конспективным воспоминаниям, на De optimo genere oratorum), да и само припоминание («Цицерон обсуждал не перевод как вид деятельности») оказалось далековатым от знания: то, что Цицерон обсуждал перевод как вид деятельности, следует, к примеру, из такого вопроса к воображаемым оппонентам (переформулирую, не перевожу): «откуда ваше отвращение к переводам греческих речей, тогда как его нет к переводам поэзии?» («quod igitur est eorum in orationibus e graeco conversis fastidium nullum cum sit in versibus?»). Если память мне в свою очередь не врет, и у нас, в Городе, есть немало переводчиков, отказывающихся читать и воздавать должное переводам, если доступен оригинал (была где-то тема, не смог найти). Похожая ситуация, не так ли? Как сказано в другом переводе:

Проходит род — и вновь приходит род,
Круговращенью следуя в природе.
Закатом заменяется восход,
Глядишь: и снова солнце на восходе!
И ветер, обошедший все края,
То налетавший с севера, то с юга,
На круги возвращается своя.
Нет выхода из замкнутого круга.
…
Несовершенен всякий пересказ:
Он сокровенный смысл вещей нарушит.
Смотреть вовеки не устанет глаз,
Вовеки слушать не устанут уши.
Что было прежде — то и будет впредь,
А то, что было, — человек забудет.
Покуда существует эта твердь,
Вовек под солнцем нового не будет.

Естественно, Цицерон понятия не имел о том, что теоретики 20-го и 21-го веков смогут, в принципе, разнести его мысли по следующим классификационным категориям (следую картинке, взятой Голландцем из Routledge Encyclopedia of Translation Studies, page 276): «function oriented» (применимость греческой риторики и ее переводов в римском судопроизводстве и ораторской педагогике), «translation aids» (перевод в помощь оратору; новые термины, созданные Цицероном в помощь переводчику для перевода философских произведений), «product oriented» (перевод греческих речей, в данном случае сделанных самим Цицероном), «translation criticism» (сравнительный критический анализ аттического и римского стилей, речей Демосфена и Эсхина) и так далее и тому подобное… Т.е. взгляд Цицерона на перевод весьма широк, но вписан в рамки взятой темы и ожидаемого от предисловия объема (De optimo genere oratorum — всего лишь предисловие), так как цели были — риторика и, как правильно заметил Альтер в «воспоминаниях», воспитание ораторов. Иными словами, Цицерон написал статью в прикладном переводоведении (applied translation studies), о чем, похоже, совсем немногие современные переводчики догадываются.

Ожидать, что Альтер ща всё бросит и рванет Цицерона перечитывать — наивно, и у меня такого ожидания нет. Я этот пример привожу только чтобы продемонстрировать, как всякая попытка обсудить серьезно текст, а не полузабытые выжимки из классиков, моментально выводит нас за рамки привычных объемов форумных выступлений.

Вот Друня «особые пути» упомянул… В той же энциклопедии, из которой Голландец картинку взял, целая главка (Russian Tradition) в историческом разделе (Part II: History and Traditions) написана одним из (попользуюсь Alterнативной характеристикой) «наивных советско-российских переводоведов», известным (не сомневаюсь) всем в Городе, Виленом Комиссаровым. Его представление об «особом пути» российской традиции перевода таково, что он свой обзор аж с Киевской Руси загибает («In the year 864, a Greek priest named CYRIL and his brother METHODIUS […] began with the creation of a new alphabet […] which they used to translate a number of religious texts from Greek into Old Church Slavonic.»), так что половина исторической дистанции от нас то Цицерона Комиссаровым уже пройдена. Интересно, кстати, что при таком-то замахе Комиссаров для биографической секции выбрал четверых: Ломоносова, Максима Грека, Тредиаковского и Жуковского (pp. 548-549).

Почему бы (пример, не более) не обсудить наше понимание российской традиции («особого пути»), отталкиваясь от Комиссарова? Не уверен, что дойдем до Кирилла и Мефодия или хотя бы до Максима Грека, но если кто захочет поделиться мыслями o переводе времен киевской Руси, я бы с удовольствием послушал (в смысле, почитал), но сомневаюсь, что многие решатся оспорить, например, комиссаровское обобщение послеперестроечной ситуации 1990-х годов: «The market has been swamped by private commercial enterprises, with the result that book prices have risen sharply and standards have generally dropped. Emphasis has now shifted to translating popular fiction and pornographic material.»

Мое предложение к горожанам, кому интересна теория, состоит приблизительно в следующем: найдите в себе силы и хоть пару часов в месяц, чтобы собрать свои мысли в блог (обзаведитесь, в конце концов, если хозяйка позволит). Оговорюсь: трудно рассчитывать, что непременно воспоследует обсуждение — профессиональная дискуссия требует внимательного чтения источников и переводов, сравнения, выявления разногласий, кристаллизации позиции и сопровождающих аргументов и тому подобного, а нам здесь (большинству) надо еще и на жизнь зарабатывать, но даже в информационном плане (пусть не проторим новых путей) такое начинание будет интересным и, вполне вероятно, станет со временем полезным. По-моему, тупик — свидетельство ограниченности форума как средства общения по преимуществу: неявное ожидание обсуждения (немедленной отдачи) всегда присутствует и часто парализует свободную мысль, и потому именно это ожидание следует преодолеть людям, интересующимся теорией, так как очевидно, что теоретические размышления далеко не всегда вызывают резонанс, рикошет и ажиотаж, по мощности сравнимый с воплями по поводу недавно утвержденного приказным порядком чорнова кофя. А уж переименовывать ли тупик или нет, это (по-моему) дело стодесятое. Я не против и в тупике посидеть. Была бы компания хорошая.