Безумие изобилия…

По прочтении тучи переводов (несколько примеров нижеследуют) одного и того же хайку Басё, в голове сложилось:

* * *

иссохшая ветка
ворон
oсенний закат

_^_

На момент показалось: «вот она! квинтэссенция прочитанного! передалось-таки через русское и английское! не зря, не зря напрягались предтечи!»

Отложил на два дня. Перечитал. Ну и что, думаю? Сук. Ворона. Светило зашло. Чего себе надыгрывал надравшись переводческого опиума?

Озадаченный, озаботился аналитической литературой, встретился со статьей Владимира Девиде, целиком посвященной этому хайку и переводам на нескольких (в том числе недоступных мне) языках. Объяснительный перевод заинтересовал. Пересказываю как можно ближе к оригиналу.

Хайку в транслитерации: kare-eda ni karasu nio tomari-keri aki no kure

Объяснение В.Д. (как он сам утверждает — без вдавания в грамматические тонкости):
kare-eda — увядшая, усохшая, мертвая; eda = ветка, сук; глагол kareru = высыхать, вянуть
ni — переводит предыдущее слово в дательный, здесь означает «на»
karasu — ворон или ворона, но так как в японском нет числа, может значить вóроны или ворóны
no — переводит предыдущее слово в родительный, здесь значит, что ворон(а) — tomari
tomari — от глагола tomaru = усесться на насест
keri = kireji — используется для дополнительной эмфазы на предыдущее слово; здесь значит, что предыдущее действие закончилось
aki = осень, aki no — осень в родительном
kure = закат
т.е. aki no kure — осенний закат

И Девиде предлагает такой английский буквальный перевод:

On a dead branch [на мертвой ветке]
a crow is perched. [ворона села]
Autumn nightfall. [осенниe сумерки]

Несколько русских переводов:

На мёртвой ветке | Чернеет ворон. | Осенний вечер. (К. Бальмонт)
На голой ветке | ворон сидит одиноко. | Осенний вечер. (В. Маркова)
На чёрной ветке | ворон расположился. | Осенний вечер. (В. Соколов)
На голом суку | примостилась под вечер ворона — | кончается осень… (А. Долин)
Каркая, ворон | К ночлегу уселся | На вeтку сухую. (Г. Рачинский)

Не знаю… Можно перебрать всевозможные синонимические ряды участвующих слов, можно чуть посвободнее обойтись с русскими словоформами и синтаксисом, например (девичьим голоском)

на чахлый сучок | слетел вороненок | в oсенних сумерках

или (баском)

на мертвый сук | черный ворон уселся | осенним вечером

но всё равно, как ни кручу в голове — слова слетаются, садятся, а поэтической связи (вязи) не возникает…

В заключении для сравнения несколько английских:

The end of autumn, and some rooks | Are perched upon a withered branch. (B.H. Chamberlain)
On a withered branch | A crow is sitting | This autumn eve. (W.G. Aston)
On a withered branch | a crow has settled — | autumn nightfall. (H.H. Henderson)
On a withered branch | A crow is perched, | This autumn evening. (R.H. Blyth)
On a bare branch | does perch a crow | autumn eve (M. Cana)

etc.

Такие дела… такая морока…

Kреатив или ошибки?

Думается, эти четыре строчки из военного стихотворения времени первой мировой «Trenches: St Eloi» не вызывают ни малейших трудностей для подстрочника:

Men walk as on Piccadilly, [Люди/мужчины/солдаты прогуливаются как по Пикадилли]
Making paths in the dark, [Прокладывая тропинки в темноте]
Through scattered dead horses, [Между разбросанных мертвых лошадей]
Over a dead Belgian’s belly. [Над животом(/через живот) мертвого бельгийца]

тем не менее четыре переводчика (три перевода в журнале Кузьмина, один в журнале Ситницкого, но я их выложу в конце поста подряд для удобства) креативно уклонились в разные стороны (отмечаю момент, который спервоначалу особенно меня заинтересовал, жирным):

Д. Кузьмин: Люди шатаются, как по Пикадилли, | Пробираясь во тьме | Среди павших лошадей, | Ступают в бельгийца (вчера убили).
Д. Безносов: Снуют люди, как по Пиккадилли, | Спотыкаются в темноте | О трупы лошадей | И животы мертвых бельгийцев.
Ю. Орлицкий: Прогуливаясь, как по Пиккадилли, | Дорожки пролагая в темноте, | По трупам лошадей, и через брюхо | Бельгийца мёртвого.
А. Ситницкий: Люди ходят как по Пикадилли, | Протаптывая тропы во мраке, | Меж разбросанных мертвых лошадей | На мертвом чреве Бельгии.

(ДК указывает переводчиком Я. Пробштейна, но в книге под редакцией самого Пробштейна указан Орлицкий, поэтому следую в атрибуции за редактором.)

Что их развело-то так? В плане переводческой свободы, в ее юридическом аспекте – копирайт кончился, вытворять можно что угодно. К тому же с авторством история темная: похоже, Паунд записал за Хьюмом со слуха, но, возможно, написал сам, приписав Хьюму, не знаю, не вдавался.

ДК, ДБ, ЮО мне недоступны, но АС я опросил. В его случае причина тривиальнейшая – ошибся в грамматике; вот несколько цитат из его объяснений: «Там дословно написано бельгийский живот, чрево»; «Дословно там написанo — Бельгийское брюхо. а не брюхо of Belgian.»; «Там написано — «некое бельгийское чрево (живот, кишки, пузо ит)» осталось решить, что это такое — некий погибший бельгиец … или эт[o] Бельгийское чрево»

То есть, АС повела на «творчество» ошибка (чрево целой Бельгии – эко круто запузырено!), но взяв его перевод как таковой и сопоставив с другими, я никак не мог однозначно (не спрашивая переводчика) прийти к заключению, где творчество, а где ошибка. Возьмите вариант ДБ: «животы мертвых бельгийцев.» Допустимы по крайней мере два истолкования его решения: 1) ему не понравилось, что лошадей много, а бельгиец один, и он распространил множественное число с лошадей на одинокого бельгийца; 2) он прочитал строку каким-то таким образом: «dead Belgians’ bellies» (представляется натяжкой, но, после объяснений АС, чем черт не шутит?)

ЮО, освобождаясь от влияния оригинала, пошел на инверсию и перенос, превратив верлибр в белый ямб (что, возможно, и привело к инверсии; в оригинале наличествуют фрагменты ямба, но трудно сказать, насколько это намеренно, так как ямб наиболее близок к естественному ритму ударений английского языка), тогда как ДК скреативил от души заместив «over» на «ступают в», лихо добавив «вчера». В этом смысле и ЮО и ДК подают мне, читателю, владеющему обоими языками, четкие сигналы (ЮО: ямб, анжамбан, инверсия; ДК: нарочные изменения и добавления), что они, переводчики, вторгаются в смысловую, синтаксическую и грамматическую определенность оригинала и предлагают свое прочтение. ЮО в этих четырех строках умудряется оставаться в рамках смысла оригинала.

В ситуации с АС поданный знак креативного прочтения («чрево Бельгии») был слишком, так сказать, силен, и поэтому заставил меня усомниться в правильности понимания переводчиком оригинала. Мне подумалось, что перебор образа, резкий выход за пределы локального повседневного военного реализма начала стихотворения в безумную абстракцию случился в переводе слишком рано (в оригинале абстракции – «мой разум — коридор» и т.д. — появляются ближе к концу). Но, возможно, АС и сам почувствовал преждевременность «чрева Бельгии» и, чтобы скомпенсировать, отказался от разбивки на три части, которая присутствует в оригинале.

Но если бы мы не знали об ошибке, обратный ход мысли также возможен: АС неудовлетворен (такова его художественная позиция) композицией оригинала и потому (обладая как юридической, так и поэтической свободой) вводит (как ДК ввел «вчера» и «ступают в») необходимую ему грандиозную метафору. И надо признаться, что объяснения АС дают основания для такого хода мысли: «Ходить по пикадилли туда сюда даже в состоянии хаоса и натыкаться на единственного бельгийца как то глупо, лошадей они ж обходят?»; «Лошадей мертвых много жe, а они их обходят, а этот труп их чем то привлекает, что все солдаты на него натыкаются?»; «Повторяю тезис, если солдатики могут лавировать средь трупов лошадей в хаосе пейзажа после битвы, то почему они все натыкаются на этот труп?»; «осталось решить, что это такое — некий погибший бельгиец, которого все солдаты перепрыгивают, ходя туда сюда, но обходя многих лошадей, или эт[o] Бельгийское чрево, потерявшее свою определенность на поле сражения над всем континентом. Метафора, а не конкретная деталь, описывающая бессчуственность воинов в отвязке.»

С другой стороны (стороны оригинала), уместность брюха мервого бельгийца «оправдана» (поэтически; как прием имажистской поэтики) сужением поля зрения: внимание читателя заостряется на одном объекте. Возможно, мизансцена такова, что рассказчик (лирический герой) видит только один труп, возможно, других трупов поблизости нет, возможно, вопреки новациям ДК, бельгийца вообще никто не убивал, а он сам отдал концы («отравился? инфаркт? какая разница?» — возможно, недоумевает лирический герой, проходя мимо… всё это остается за кадром).

Мой опыт общения с переводчиками (попытки испрашивания объяснений) заставляет меня склоняться к убеждению, что скороспелые выводы об ошибке часто не подтверждаются: в редчайших случаях переводчики со стажем ошибаются в такой ерунде как «a dead Belgian’s belly», но зато практически всегда наличествуют сопутствующие художественные обстоятельства (несовпадения поэтических темпераментов, стилей, художественных принципов и т.п.), последствия которых (на поверхности) то ли ошибки, то ли креатив.

Практически любое решение в переводе поэзии можно истолковать двояко. Например, ямб ЮО можно истолковать как творчество, стремление ЮО донести до русского читателя присутствующие в оригинале элементы ритма, упорядочить оригинал, провести ритм последовательно; а можно сказать, что слух ЮО недостаточно настроен на особенности фонетики английского языку и ему прислышался ямб даже там, где его и рядом не лежало.

Наиболее интересный момент, которому у меня нет ни истолкования, ни подстрочника, это последняя строка: «Nothing suggests itself. There is nothing to do but keep on.» — с которой переводчики снова разошлись (буквализм у АС; весьма вольное прочтение у ЮО):

ДК: Ничего не приходит в голову. Остается и дальше вот так.
ДБ: Ничего не меняется. Остается продолжать.
ЮО: Нет выбора. И ничего не остаётся — лишь держаться.
АС: Ничто предлагает себя. Ничего, надо держаться.

В оригинале, так скажем, тройной «каламбур» вокруг nothing (однозначный по смыслу перевод первого предложения зависит от того, на какое слово вы поставите смысловое ударение, что необходимо определяет решение, как перевести второе предложение). В контексте оригинала (в нарочном уходе от реализма начала стихотворения к абстракциям «разум – коридор», «nothing suggests itself», etc.) недосточно оснований для однозначного выбора из значений и аллюзий слов «suggest» и «nothing», который (выбор) в переводе работал бы одновременно как пустая абстрация («nothing suggests itself») и как заурядная повседневная фраза («nothing to do»). И мы видим, что переводчикам ничего не осталось, как разбежаться разными тропинками (и тропами) в меру отпущенных им поэтических индивидуальностей. Такая вот занимательная переводческая загвоздка, требующая какой-то словесной акробатики, но какой? Всяк волен упражняться в меру переводческой физпоэзоподготовки.

В заключении, отмечу еще один момент с глаголом «pottering» (хотя в стихотворении и переводах осталось немало неохваченого материала для демонстрации различных так называемых переводческих трансформаций): ДК: колупаться; ДБ, АС: бездельничать; ЮО: (заменил на) склониться

Неисповедимы пути ваши, переводчики…

Trenches: St Eloi

Over the flat slopes of St Eloi
A wide wall of sand bags.
Night,
In the silence desultory men
Pottering over small fires, cleaning their mess-tins:
To and fro, from the lines,
Men walk as on Piccadilly,
Making paths in the dark,
Through scattered dead horses,
Over a dead Belgian’s belly.

The Germans have rockets. The English have no rockets.
Behind the line, cannon, hidden, lying back miles.
Beyond the line, chaos:

My mind is a corridor. The minds about me are corridors.
Nothing suggests itself. There is nothing to do but keep on.

_^_

Окопы. Сент-Элуа
(перевод Д. Кузьмина)

На плоских склонах Сент-Элуа
Широкой стеной мешки с песком.
Ночь,
Затишье, беспорядочная толпа
Колупается над костерками, скребёт котелки.
Туда-сюда, от линии к линии
Люди шатаются, как по Пикадилли,
Пробираясь во тьме
Среди павших лошадей,
Ступают в бельгийца (вчера убили).

У немцев ракеты. У англичан никаких ракет.
От линии фронта орудие спрятано вглубь на мили.
За линией фронта — хаос:

Сознание — коридор. Другие сознанья вокруг — коридоры.
Ничего не приходит в голову. Остается и дальше вот так.

_^_

Окопы: Сент-Элуа
(перевод Д. Безносова)

На плоском склоне Сент Элуа
Широкая стена мешков с песком.
Ночь,
В тишине бездельничают люди,
Отдыхают у костра, звенят котелками:
Туда-сюда, с фронтов
Снуют люди, как по Пиккадилли,
Спотыкаются в темноте
О трупы лошадей
И животы мертвых бельгийцев.

У немцев есть снаряды. У англичан снарядов нет.
Далеко за линией фронта спрятаны орудия.
На линии фронта – хаос.

Мой рассудок – траншея. Рассудки вокруг траншеи.
Ничего не меняется. Остается продолжать.

_^_

Стихи, почерпнутые из беседы с мистером Т.Э.Х.
(перевод Ю. Орлицкого)

Как спустишься с холма Сент Элуа —
Широкая стена мешков с песком.
Ночь,
В тишине испуганные люди
Склонившись у костров, едят из котелков:
Туда-сюда слоняются по тихим переулкам,
Прогуливаясь, как по Пиккадилли,
Дорожки пролагая в темноте,
По трупам лошадей, и через брюхо
Бельгийца мёртвого.

У немцев есть мощные пушки. У англичан мощных пушек нет.
В тылу — за линией огня, за много миль отсюда — там пушки
спрятаны,
А здесь, на линии огня — разброд и хаос.

Мой разум — словно коридор. И разум каждого — такой же коридор.
Нет выбора. И ничего не остаётся — лишь держаться.

_^_

Окопы: Сент Элоя
(перевод А. Ситницкого)

На покатых склонах Сент Элоя
Длинная стена мешков с песком.
Ночь,
В молчании пестрая толпа
Бездельничает у костров, вылизывая котелки;
Вне строя, взад вперед
Люди ходят как по Пикадилли,
Протаптывая тропы во мраке,
Меж разбросанных мертвых лошадей
На мертвом чреве Бельгии.
У немцев есть ракеты, у англичан нет.
Артиллерия спрятана в глубоком тылу
За линией фронта хаос.
Мой разум – коридор. Как и чужие — вокруг меня.
Ничто предлагает себя. Ничего, надо держаться.

_^_

Случайные черты…

Честно скажу, от простецкого замечания про книгу: "читается она ничего, выкрутасы всякие прикольные, но на середине даже с ними становится скучно", — высказанного человеком, считающим себя критиком ("Мой взгляд — это взгляд читателя и критика"), мне становится некомфортно…

Но почему???

… потому (наверное) что (мною? большинством читателей критики? если не перевелись еще такие) ожидается: подобные самонаблюдения ("субъективные"?) разрешены (профессиональной этикой? неписанной?) только если вплетать их в контекст размышлений о характерных ("объективных"?) особенностях произведения.

Но я предположу, что пребывание на форуме переводчиков (отнюдь не критиков) освобождает нас от необходимости вплетать, позволяет интуитивно следовать за языковым бессознательным и за эмоциями (не уверен в слове… "скучно" – эмоция? эмоциональное состояние? мимолетное? устойчивое?). Следовать куда? Возможно, за пределы бинарных абстракций типа "субъективный/объективный", но возможно, что пределы преступить не удастся и, в лучшем случае, поговорим о занимательном, или, по крайней мере, новом…

Разговор шел о книжке Эдварда Гори "Бесструнная арфа", и действительно — "выкрутасы всякие прикольные" начинаются с первой же страницы (которой, к сожалению, нет в электронной копии по ссылке), где изображены три, я бы сказал, близнеца (за исключением бород и усов) с подписью: "Mr Gorey, Mr Earbrass, and a Knowledgeable Friend" ("Мистер Гори, Мистер Иарбрасс, и Просвещенный Друг") – т.е. стилизация под приемы литературы 19-го века (автор – не выдумщик, а верный свидетель событий; "Онегин, добрый мой приятель") начинается аж ДО заглавия, а затем следует титульный лист, и на нем изображена арфа – действительно без струн, а при ней сидит Мистер Иарбрасс с рукой на деке (сейчас начнет бряцать).

"Выкрутасы" продолжаются: говорящие фамилии (Earbrass ~ Бронзух; издатели Scuffle and Dustcough ~ Мордобоев и Пылькашль), названия местностей (Collapsed Pudding ~ Обвалившийся Пудинг, Something Awful ~ Нечто-Ужастингс), свитер на Иарбрассе с эмблемой американской бейсбольной команды "Boston Red Sox", откомментированный: "спортивный свитер забытого происхождения и неизвестного значения" (учтите, Гори – американец, а какой американец не знает "Red Sox"? — трансатлантическая самоирония автора в маске викторианца…). Писательский процесс: призраки персонажей преследуют Иарбрасса по дому: "персонажи принимали судорожную и облачную реальность"; Иарбрасса раздирают бредовые сомнения в избранном жизненном пути: "почему он не стал шпионом? как стать шпионом?"; и так далее и так далее. Иарбрасс получает подарок от поклонника – огроменный канделябр. Иарбрасс устал и хочет заснуть но – даже "перечтение ‘Трюфельной плантации’ (его первого романа) не навеяло сна". Иарбрасс посещает собрание писателей в роскошном надо полагать ресторане "Le Trottoir Imbécile"(~ дебильный тротуар). И так далее.

Смешно, как обложку (то бишь, по существу, Гори-художника) с бесструнной арфой заценивает Иарбрасс: "Иарбрасс получил эскиз супер-обложки. Даже пропялившись на нее непрерывно двадцать минут, он никак не мог поверить. О чем они думали? Тот еще рисуночек. Те еще цвета. Тьфу. На любой книге это будет уродливо, вульгарно, и неразборчиво." Надо ли говорить, что иллюстрация — черно-белая… Издевается автор? Взывает к нашему воображению?

Т.е. мне "выкрутасов" хватило, и я не заскучал, и следовал за ними со сдержанным удовольствием (ирония мягкая, приглушенная), и добрался до конца этой иронической иллюстрированной стилизации на классическую тему "творческих мук" без особых проблем, и узнал, что Мистер Иарбрасс роман закончил, напечатал, и… что дальше? Иарбрасс выходит на террасу. Закат. "It is bleak; it is cold; and the virtue has gone out of everything. Words drift trhough his mind: anguish turnips illness defeat urns napkins" ~ "Промозгло. Холодно. И добродетель ушла отовсюду. Слова проплывают в его мозгу: страдание турнепс болезнь поражение урны салфетки" – и мне вдруг подумалось: вдруг критик какой писал про Эдварда Гори, неужели он не отметил "and the virtue has gone out of everything"?

Я до этого не читал Эдварда Гори и не знал, писали о нем литературные критики или нет, но поддался подозрению (надежде?), что может кто и заметил очаровавшую меня чем-то фразу, и я ее погуглил…

"… не удивительно, полагаю, что его работы не привлекли внимания. К настоящему времени [декабрь 1959], они состоят из четырех томиков … иллюстраций с подписями. … Он [Гори] работал весьма извращенно, доставляя удовольствие себе, и создал целый персональный мирок, равным образом занятный и мрачноватый, ностальгический и клаустрофобный, и в то же время поэтический и пропитанный ядом."

Вот так я (к приятнейшему своему удивлению) наткнулся на неизвестную (мне) рецензию Эдмунда Вильсона, в который цитируется "and the virtue has gone out of everything". Приятнейшему, ибо его книга "Семь разновидностей неоднозначности" в свое время оставила неизгладимый след на моем понимании языка и перевода (не литературного исключительно) и — сладок узнаванья миг! —

… из рецензии я узнал, что в двух книгах (из четырех, рецензируемых Вильсоном) Гори подписи делал… в стихах! И конечно, на следующий же день я слетал в библиотеку, взял "Amphigorey" (пятнадцать книг собраны под одной обложкой; "amphigorey": каламбур с фамилией автора от "amphigory" — нонсенс в стихах) – и узнаванье нахлынуло потоком: и любимый Эдвард Лир, и Льюис Кэрролл поглядывают из-за страниц Гори. Поразительно, осмелюсь вам доложить, как случайности сплетаются в мозаику литературы! Всегда изумляло, как они друг друга находят.

Здесь положение мое (и ваше, дорогой читатель) ухудшается: переводить придется подстрочником, и тем, кто не читает по-английски, ничего не остается, как моим поэтическим восхищениям довериться.

Одна из книжечек называется "Фатальный леденец" (The Fatal Lozenge). Это – азбука: A – Apparition, B – Baby, C – Cad, D – Drudge, etc. Книжечка для детей? Для великовозрастных, наверное, где брутальная фатальность ужастиков отчеканена в отточенных (так и хочется почему-то сказать "профессиональных") стихах:

The Baby, lying meek and quiet [дитя лежит смирно и тихо]
Upon the customary rug, [на обыкновенном ковре] (ковер на картинке – шкура оскалившего клыки медведя)
Has dreams about rampage and riot, [ему снятся буйство и бунт]
And will grow up to be a thug [и он вырастет бандитом]

The Orphan whom there’s none to cherish [сирота, о которой никто не заботится]
Strays through the gloom on naked feet; [бредет сквозь мрак с голыми ногами]
She presently will fall, and perish, [скоро она упадет и умрет]
Unnoticed in some squalid street. [незамеченной на какой-то грязной улице]

The Suicide, as she is falling, [самоубийца, падая]
Illuminated by the moon, [подсвечена луной]
Regrets her act, and finds appalling [сожалеет о своем деянии, и находит отталкивающей]
The thought she will be dead so soon [мысль о том, что она умрет так скоро]

И еще одна азбука, The Gashlycrumb Tinies (затрудняюсь перевести… "Раскрошенные крохи"? "Окрошка из крошек"?) выдержана в похожем ключе (с погибельными иллюстрациями) и является частью трехтомника Moral Instructions (нравоучительных наставлений) под общим заголовком The Vinegar Works (уксусные произведения):

A is for Amy who fell down the stairs [A – это Эми, которая упала с лестницы]
B is for Basil assaulted by bears [B – это Базиль, на которого напали медведи]
…
Е is for Earnest who choked on a peach [E – это Эрнест, подавившийся персиком]
F is for Fanny sucked dry by a leech [F – это Фанни, насухо высосанная пиявкой]
…
Q is for Quentin who sank in a mire [Q – это Квентин, утонувший в болоте]
R is for Rhoda consumed by a fire [R – это Рода, сгоревшая на пожаре]
…
Y is for Yorick whose head was knocked in [Y – это Йорик, которому проломили голову]
Z is for Zillah who drank to much gin [Z — это Зилла, которая слишком перепилась джином]

Слава тебе Господи, отпустил ты английскому алфавиту только 26 букв! А то сколько бы еще детишек покрошил всмятку моралемучитель Эдвард Гори!

Не все книжки иллюстрированы стихами (в одной нет подписей вообще), но описание мира Гори, данное Вильсоном на основании четырех книг, вполне приложимо к пятнадцати. Сюрреализм. Нонсенс. Два искусства сочетаются в поэте-художнике. Крохотный, поэтичный, пропитанный легким ядом мир-макабр. И пропитавшись атмосферой викторианских гардин, не могу быть до конца уверен, что не нарушу приличий признанием: и я получил извращенное удовольствие от книжек Эдварда Гори (но также честно признаюсь, что оценить его иллюстраций помимо вялого "понравилось" я не могу, и верю Вильсону на слово, что Гори к четвертой книге "действительно становится мастером").

Напоследок мне еще думается, что не единственная ("поэтичная" в каком-то смысле) фраза завлекла меня в мир Эдварда Гори. Были в его первой книге разбросаны путеводные приметы, по которым я бессознательно узнал своего (поэта, художника), но если бы ограничился он одной книгой, то, наверное, я о нем забыл бы, и не осталось бы такого длительного и приятного… ?послевкусия (уместно ли здесь это слово?), как после пятнадцати книжек. Что-то было в "Арфе" притягательное помимо "выкрутас", что ускользало от сознания (вернее – не нуждалось в сознательном оформлении словами по мере обычного, быстрого чтения), но всплывает теперь, когда оглядываюсь назад, как знак подсознательного узнавания.

Конечно, думается, орфография стилизованного отрывка из стихотворения выдавала ценителя поэзия ("delay’d", "indiff’rence" – под классическую английскую поэзию). И внимание к деталям пунктуации: "A horrid ?monster" – да, вопросительый знак прижат к "monster", и не возьмусь со стопроцентной уверенностью утверждать, но, кажется, таким образом, на мой слух, подчеркивается интонация (эмфаза сомнения в процессе припоминания). И, конечно, говорящие фамилии, и названия местностей (это выделяется сильно), но также подбор слов — сдержанно-действенный (например: "enduring the unexquisite agony of writing" ~ "претерпевая неизысканную агонию писательства"; описание подарка поклонника: "tissue have reluctantly given up an unnerving silver-gilt combination epergne and candelabrum" ~ "оберточная бумага неохотно отпустила обескураживающую посеребренную комбинацию вазы и канделябра" [для ценителей английской грамматики: "an … (epergne and candelabrum)"; "unnerving silver-gilt combination" — атрибут]).

Нет, я понимаю, почему "Арфа" может быть "скучной": потому (думается) что замечательные детали как бы растворены в качественной, но не изумляющей блеском (повторюсь — нарочито сдержанной) повествовательной прозе. Гори (пытаюсь догадаться) стремился добиться (и добился в последующих книгах – особенно, мне кажется, в The Hapless Child, "Несчастный ребенок", и в The Willowdale Handcar, "Дрезина из Виллоудейла") баланса иллюстраций и подписей. Иными словами, иллюстрации и слова (по-моему) у Гори сливаются в единое произведение, дополняя друг друга (как, например, упомянутый выше якобы "обыкновенный ковер", который на иллюстрации – шкура угрожающе оскалившегося медведя), и по отдельности они друг без друга живут не вполне полноценной жизнью, хотя, конечно, многие стихотворные подписи почти самодостаточны…

… но здесь я думаю, что дошел до предела своих живописных познаний, потому умолкаю….

Королева Твиттерстана

Недавнее обсуждение «Цитатника ГП» напомнило мне о Келли Оксфорд, собравшей (на данный момент) 530966 «followers» (как мы это переводим? «последыши»?), и подумал, а почему бы не выложить изборничек для тех, кому она не известна?

2013

Don’t forget what you’re celebrating; a bunch of slave-owning aristocratic white males didn’t want to pay their taxes. /jul4

If your boyfriend or husband complains about your PMS this month, remind him that you could have been pregnant instead. /jul2

If you have young children and no nanny, every day is Monday. /jul1

Scary to think that my kids could become adults who mix up your/you’re and I’ll have wasted 20 yrs because I have to kill them. /jun29

Toddlers & Tiaras is a prequel to 16 and Pregnant. /jun28

Sometimes I think men have it good & other times I’m glad I don’t have to ask someone if I can touch their boobs. /jun28

I wish I was just dumb enough not to know how dumb I am. /jun25

Kim Kardashian makes me long for the days when women like her were hired to show prizes on game shows and we never had to hear them speak. /jun23

There should be a sarcasm font. /jun23

Pregnancy sickness is caused by knowing a human being is growing inside of you. /jun17

My superpower is understanding iPhone text typos. /jun17

4 yr old daughter calls her ankle bones «my balls» in case you were wondering if I was raising geniuses over here. /jun17

The mockingbird in my yard that likes to sing a multi tone car alarm is the most talented living thing I want to light on fire. /jun16

The staff at this resort know I’m not wealthy because I make eye contact and say please and thank you. /jun11

When someone types «congrats» instead of «congratulations» they don’t mean it. /jun3

If you think Katharine Hepburn and Audrey Hepburn are related, you’re wrong. You’re welcome. There’s a lot of other shit you have wrong too. / jun3

Sometimes it’s fun if you don’t tell him you’re having your period and then a few minutes into sex just start screaming WHAT IS HAPPENING?! /jun3

I feel like girls who wear mini skirts to movies have never been in a movie theatre before. /may29

People who make animals their cause scare me because they hate people more than I do. /may29

Just farted on a wood chair in public but thankfully no one heard it because I have my earbuds in. /may23

I wonder how old Jenna Jameson’s twin boys will be when they realize they weren’t the first two guys in her at the same time. /may22

Police helicopter just hovered over my house long enough for me to wonder if I did it. /may20

‘Nice guys’ are just regular assholes who know when to shut up and listen. /may16

The fact that the only part of my body that has had stitches is my vagina is all you really need to know about me. /may12

I make cookies and the kids say, «You’re the best Mom!» I laugh, «These aren’t for you.» And eat them. /may10

Is it cardio if you try on a bikini and have a panic attack for 20 minutes? /may5

4 minutes ago I woke up from a nap I didn’t know I was having and now I know I’ll be okay with dying. /apr27

When my oldest daughter was 3 I told her where meat comes from, «I love piggies so much more now that I know they taste like bacon!!» /apr22

Every time I feel like I should be doing something I’ll lean back, shut my eyes and let that feeling pass. /apr22

Time to put on a push up bra and pretend everything is okay. /apr18

Sarah Palin’s greatest contribution to society is making that look-alike porn star so popular. /apr17

The world won’t change until there’s a tampon commercial where the girls are all curled up on couches and angrily drinking wine. /apr10

Remember when porn star Jenna Jameson told Oprah, «There’s a little bit of Jenna in everyone.» She got that backwards, right? /apr8

On 11th anniversary he said: «You’re so sexy; I watched 3 babies come out of your vagina & thought: Hurry up so I can get back in there.» /apr7

Husband’s anniversary card in 2012 said, «I love you so much I want to move to a country where I can legally own you.» /apr7

Just watched a woman buy: gas-x, lice treatment and condoms. I spoke for the world when I said, «I hope they all work.» /mar21

Once again Sarah Palin is up there reminding us that in America a woman can rise up and prove to be just as dumb as a man. /mar16

Some of us are quiet because we’re worried our thoughts might come out. /mar16

Marriage is basically listening to your husband swear and scream at scanners/printers from another room. /mar11

Every clock in my room changed daylight time on its own. It’s finally the future. /mar10

I miss wasting time in video stores. /mar8

There aren’t any girl magicians because we burned them all. /feb16

I really want to wear a giant bandage on half my face for this magazine interview and then refuse to talk about it. /jan27

Web MD is like a Choose Your Own Adventure book where the ending is always cancer. /jan24

Marriage: Waking up to the best news stories being emailed to you from your husband in the bathroom. /jan5

2012

Sometimes it feels like people who love Jesus forget he was a liberal Jew who hung out with a bunch of bros & a whore & gave people wine. /dec25

I should probably just take a pregnancy test but I don’t want to find out I’m just getting fat. /nov30

I wish people who wore camouflage were less visible. /nov30

If you can name 5 Kardashians but can’t name 5 countries in Asia, stick a knife in an electrical socket. /nov28

Keep telling the kids that 7 hours of school a day may suck now, but when they’re parents, it will be the best part of the week. /nov27

I spent almost my entire childhood pretending I was the dramatic child actor playing myself in a future biographical film based on my life. /nov2

You can’t imagine the immensity of the fuck he does not give. /oct29

Using a remote control is the closest most of us get to being wizards. /oct26

The longer I have kids the more I realize parents who tell their kids they weren’t the reason for divorce were lying. /oct20

America in 5 words: Get out of my way. /oct16

If an intruder walked into my house, I feel like my first reaction would be to give my husband crap about leaving a door open or something. /oct15

Homophobic slurs are a terrible way to tell everyone you think about cocks a lot. /oct11

The best way to avoid a cold is washing your hands and never having children. /oct9

Just once, I’d like to fuck up as much as Columbus and have a day named after me. /oct8

It’s fun living in a world where Lindsay Lohan is in the news every day but you can’t say vagina in a tampon commercial. /oct1

Back to The Future is a cautionary tale about going back in time and discovering your Mom wants to fuck you. /sep22

(etc.)

Вокруг законов Ману

Почитывал на досуге в ленте размышления wyradhe вокруг законов Ману, и позабавило, как он лихо делает выводы из перевода (Законы Ману, IV): “159. Надо бы тщательно избегать всякого подневольного дела, но что диктуется собственной волей, надо исполнять ревностно. 160. Делать поневоле («чужой волей») — зло/беда; делать по своей воле — благо/удовлетворение; необходимо знать это кратчайшее определение блага и зла. 161. Следовало бы усердно исполнять такое дело, которое дает внутреннее удовлетворение для исполняющего его, а противоположного — избегать.”

И вывод-скачок: “Естественно, «Законы Ману» не имеют в виду того, что все, что ты делаешь по принуждению — плохо, а все, что ты делаешь по собственной воле без принуждения — хорошо. … В комментируемом пассаже речь идет именно о «первичном» благе и зле, о той «материи», которая лежит в основе этих понятий (потому и говорится: «краткое определение блага и зла»), и мысль его такая: «нечто является злом постольку, поскольку идет против чьего-то желания и воли, приневоливает кого-то; нечто является добром постольку, поскольку удовлетворяет чье-то желание / волю, поскольку происходит добровольно и ради чьего-то желания». Все результирующие оценки каких-то дел и вещей как «хороших» и «плохих» строятся, исходя из этих первичных.”

Особенно веселит “Естественно”…

wyradhe (естественно для wyradhe) слишком широкие выводы делает из перевода. Возьмем другой (Olivelle), 160: “He should know that this, in a nutshell, is the definition of suffering and happiness”. Т.е. краткость не является атрибутом определения, и нет речи ни о благе, ни о добре, а только о “suffering” и “happiness”. Потому якобы подразумеваемая “первичность” — это (естественно) домыслие wyradhe на основании решения переводчика. Более того, в предшествующем стихе (4.158): “a man who follows the conduct of good people, who has a generous spirit, and who is free from resentment, lives a hundred years”. Иными словами (так как отрывок от 4.128 до 4.161 посвящен практическим аспектам поведения брахмана в семейный период, и сугубо по тексту Olivelle’a):
а) хочешь жить сто лет? — избегай раздражения по причине недовольства и неудовлетворения;
б) что причиняет оное раздражение? подневольноe делo, поэтому (140): “He should diligently engage in those activities that give him inner joy and avoid those that do not.”

Т.е. всё несколько проще: речь идет о правильном поведении семейного брахмана, а не вообще о “благе/зле” в глобальном аспекте “чьего-то желания и воли”, и в частности брахману следует следовать таким правилам: “не принимать ванну после еды” (129), “не наступать умышленно на тень царя, учителя, рыжевато-бурой коровы” (130), и ни в коем случае нельзя вступать в связь (consort) с “чужой женой (133) ибо ничего нет в мире что столь же определенно сокращает жизнь мужчины как связь с чужой женой (134)”…

естественно…

UPDATE: получил консультацию специалиста:
sarvaṃ paravaśaṃ duḥkhaṃ sarvam ātmavaśaṃ sukham
всё, что по воле другого, — страдание, всё, что по своей воле, — удовольствие

Крайности перевода

Бывает, переводишь стихотворение, и постепенно слова растворяются, исчезают, вычеркиваются, стихотворение уменьшается, в итоге oстается строка… Не часто, но бывает. Вот несколько случаев.

война
снайперы по деревьям — вымирающая порода птиц

* * *
девушка отчаянно прощаясь с девственностью зацеловывает кровоточа

* * *
как диабетик гангрене обе ноги по кусочкам

«Тетрадь стихов жительницы» — микрорецензия

Эта книжица могла бы быть написана в 80-ые, издана подпольно-самиздатно, чтобы лишний раз дать поэтически неблагонадежным интеллигентам повод укромно усмехнуться тому, как покалывает поэт иронической иголкой обериутов непробиваемо толстокожую тушу совка. Политики в сборнике, конечно, нет. Есть маленькая жизнь маленького человечка.

Не скрою, приятно лишний раз увидеть, откуда уши торчат… что традиция не умирает. И если кому сладок узнаванья миг, книжица доступна online, а я всего лишь размещу несколько отрывков, в которых светится надежда, что умеющий играть словами сумеет (когда-нибудь) сказать свое слово…

—

однажды это проснётся каждого.
киночь.
чёрная, белая.
немая.
вроде бы подыхабрь.

—

меж волос и абрикос
делает укус
несмертельную прививку
тоненький надрез
я на треть уже такая
где ни натереть
сходит кожица сухая
обнажает твердь

—

Поезд идёт
неприслонядцать минут.
Вчера былающё тут.

—

Человек — большое сокровище,
раз его зарывают на кладбище.
Здесь надёжное долгое лежбище
для вывалившихся из стойбища.

—

Вот, пожалуй, и всё, что остается в памяти из немногим более ста страниц…

О статье Михаила Идова про «Пусси райот» в «Нью Йорк Таймз»

Совершенно неожиданно получил вопрос в связи с предыдущей записью (со ссылкой на статью Михаил Идова): «В последней блогозаписи что-то лингвистическое? Или просто политико-социальное? Прошу терпеливого объяснения. :)»

1. Предисловие

Вопрос, полагаю, вызван щепетильным отношением к обсуждению политических и религиозных тем в Городе, что следующим образом зафиксировано в городской Декларации: «На форуме запрещается … обсуждать политические, религиозные, гендерные и расовые вопросы иначе, чем в аспекте перевода.»

Строго говоря, блог – не форум, но, конечно, бессовестно было бы скрываться за букву, играя в непонятки, потому приношу извинения, что ограничился хвалой статье Идова, «утаив», по причине нехватки времени, основания, по которым я ее выделил из неохватной массы материалов.

Пишу неохватной потому, что несмотря на ежедневное (с февраля) и тщательное (в меру возможностей) отслеживание событий и мнений в интернете по английским и русским источникам, хорошо представляю, сколько остается вне моего внимания. На осознание ограниченности во времени, на осознание моей неспособности охватить весь диапазон мнений, накладывается (недоказуемое) ощущение несбалансированности поступающей информации: читая интернет, представляется, что перевес — на стороне защитников «Пусси Райот»; не моральный (что не измеримо), но – количественный.

С другой стороны, если специально (и заинтересованно) искать мнения осуждающих «Пусси Райот», из желания понять их позицию, переселиться в их шкуру, то складывается обратное ощущение: противников гораздо больше, но противники предпочитают либо скрываться за аппаратом пиара РПЦ и судебной системой государства, либо выступать только массово, митингуя, крестнопоходно, от лица народа, России, православия, тогда как защитники «Пусси Райот» выступают либо от себя (одинокие голоса), либо от лица небольших разрозненных групп оппозиционеров, лишенных объединяющих идей. По существу до появления речей Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич у оппозиции не было никаких развернутых и разумных (философских) обоснований публичных политических акций, т.е. по материалам в интернете (где, казалось бы, оппозиции – раздолье) – у меня сложилось впечатление (не отрицаю, ограниченное моими способностями к поиску и систематизации), что у российской оппозиции есть образование, но нет мозгов.

До появления речей Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич у меня было стойкое ощущение, что противники «Пусси Райот» защитникам «Пусси Райот» идеи – приписывают: либерализм, демократия и т.п. — но это всё не более, чем удобные ярлыки для обозначения врага, и выступление «Пусси Райот» (в очередной раз) противникам доказало, что православию (равносильно – России) объявлена война (война — изнутри, денежки — извне), что спасение России, залог ее вечного процветания – в объединении вокруг православных идей, что противники «Пусси Райот» имеют полное право на государственную защиту (не в данном случае, а – всегда), ибо пекутся о России и государственности, и потому их моральное право на защиту должно быть закреплено юридически. По-моему, это очень плавный переход в рамках их системы ценностей – плавный, если некритично погрузиться в их риторику, если встать на их позицию, посмотреть на мир их глазами: православие – духовное ядро большинства (приравниваем к «русскому народу» и «российской государственности»), исторически выстрадавшее и выстоявшее все атаки (от раскольников до большевиков; отметаем противоположную позицию, провозглашаемую, например, Невзоровым), потому православие — залог возрождения России, ее стабильности, ее (имперского) величия; поэтому – религиозно-артистические (аморальные) маргиналы (такие как «Пусси Райот») подлежат точно такому же обращению, как маргиналы социальные (уголовные преступники; а для многих в России различие между уголовкой и административкой – слишком высоколобо и крючкотворно: карать, так карать! сажать, так сажать!). Если оставаться в рамках этой риторики, Церковь – моральное и духовное ядро, имеющее четкое (апробированное веками) понятие о морали (законе) и грехе (преступлении), и последнее подлежит наказанию (в рамках церкви — от покаяния до пострига до отлучения). Однако духовное ядро не обладает реальной карательной властью вне церковной организации, т.е. неспособно утвердить свою духовную власть над всем обществом, следовательно, необходима власть государства для укрепления духовных основ государства. Симбиоз церкви и государства получает циклическое обоснование риторикой взаимных необходимостей, без удовлетворения которых Россия погибнет — откатится в пост-горбачевский хаос и произвол (как экономически, так и духовно).

Т.е. если мы встаем на позицию, что в идеале Церковь (или, как сказал бы Гегель, в понятии, т.е. абстрагируясь от отдельных злоупотреблений – от брегетов, мерседесов и прочих, по мнению противников «Пусси Райот», поклепов) – в идеале – носитель духовного, этического закона благого общества (как в христианском понятии благости, так в и аристотелевом понятии блага), то мы плавно приходим к тому, что духовный (церковный) закон обязан каким-то образом утверждаться, а отклонения от него – пресекаться и наказываться. Свобода вне этого закона – суть преступление.

Потому когда Толоконникова (риторически эффективно) восклицает, что «мы свободнее, чем все те люди, которые сидят напротив нас на стороне обвинения, потому что мы можем говорить все, что хотим, и мы говорим все, что хотим.» — она права артистически (обращаясь к своей аудитории, к аудитории принимающей абсолютную ценность свободы слова), но как философ она совершает (по-человечески понятную) ошибку увлеченного артиста: она использует своё (идеальное) понятие свободы («говорить все, что хотим») для этического осуждения тех, чья свобода (свободный выбор) состоит в том, чтобы отдать свой голос (и не только избирательный – человеческий голос) Церкви, Государству и, в идеале, Господу. Безоговорочное молчание – есть высшее доказательство приверженности слову Божьему. Подлинно и глубоко верующему абсолютно нечего добавить к сказанному в священном писании. Его свобода достигнута. Она – в Боге.

Анализируя доступные мне материалы, я пришел к заключению (возможно, ошибочному), что большинство сторонников православия в России (разных поколений и разных возрастов) безо всякого принуждения (из самых разнообразных побуждений), каково бы ни было их отношение к официальной Церкви, видят в христианстве (и его российской инкарнации – православии) – этическую основу своего повседневного обращения в обществе. Я вижу спектр – от тихого индивидуального принятия Христа как личного Бога до публичной агрессии современных черносотенцев. То, чего я не вижу (опять же, руководствуясь исключительно доступными мне материалами) – это какой бы то ни было развернутой и обоснованной этической альтернативы христианству. В силу российской специфики, православие преобладает, ислам упоминается (в основном по линии «мы еще добрые, православные; пусек бы в мечеть, им бы ой как вломили!»), все остальные — буддизм, кришнаизм… — выпадают из дискуссии (за ненадобностью). Тем не менее – даже самые ярые противники церкви (Невзоров – ярчайший представитель) протестуют против Церкви как корпоративного института, против государства как института беззакония, тогда как ни этические принципы христианства, ни принципы справедливой государственности (иной, вне-церковной справедливости) не подвергаются ни анализу, ни обсуждению.

Даже в речах Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич (что частично объясняется необходимостью отвечать на обвинение в разжигании религиозной розни) мы слышим риторку правильного/неправильного христианства – т.е. прежде всего риторику раскола, что, собственно, получило краткое, емкое выражение в небольшом посте дьякона Кураева: «В России всегда сочувствуют страдальцам. Ясно, что реальные страдания реальных тюремных узниц несопоставимы с «моральными переживаниями» продавщицы из Храма, которая, по ее словам, так переживала, что аж сбилась при пересчете купюр…». Следствие: «любой реальный срок из поросят сделает мучениц, и тогда маятник общественных симпатий надолго зависнет на их стороне.».

Предотвратить раскол – забота Кураева. Возбудить раскол – задача «Пусси райот».

Такой представляется российская ситуация, если отслеживать ее по материалам в интернете.

Для ясности, полагаю, необходимо хоть слегка осветить тот факт (кажется, недоступный ни противникам, ни защитникам «Пусси райот»), что «Пусси райот» крайне далеки от настоящей современной маргинальности, потому что пытаются аргументировать свою позицию (артистический и политический акт) внутри-религиозной риторикой, что в США, например, вполне «mainstream» – «основная линия» общественно допустимого протеста. Т.е. «Пусси райот» маргинальны, конечно, только если рассматривать их в аспекте современной российской ситуации. Поэтому противники «Пусси райот» правы риторически, что протест «Пусси» «инспирирован» Западом, хотя вряд ли правы фактически в том, что пусси – проплачены Западом (т.е. я никаких документальных доказательств западного спонсорства деятельности групп «Война» и «Pussy Riot» не нашел). «Инспирированы» «Пусси» – идейно, т.е. вдохновлены западным искусством, западными методами борьбы с тоталитаризмом духа и государства, т.е. западными достижениями в борьбе за свободу слова, искусства, за идеи феминизма, за права национальных и сексуальных меньшинств и так далее.

Если посмотреть на столкновение православных и «Пусси райот» со стороны крайнего западного радикализма, то существует позиция, выражаемая Славоем Жижеком, по которой никакая религия не обладает исключительным моральным, этическим правом, так как большинство людей в современных условиях «инстинктивно моральны: мысль о пытке или убийстве другого человека – для них глубоко травматична. Потому, чтобы побудить их на это, необходима более грандиозная священная Идея [Cause], нечто, что сделает их личные сомнения в убийстве ничтожными.» По Жижеку (и по его интерпретации Лакана): если Бог есть, то позволено – всё (любое беззаконие вплоть до убийства оправдывается Священной Истиной): «Большинство нуждается в анестезии от стихийной чувствительности к страданиям. Для чего и нужна священная Идея – без этой Идеи нам пришлось бы ощутить всё бремя содеянного нами, без Абсолюта, на которого мы смогли бы возложить высшую ответственность.» И суммирует: «Идеологи религии обычно утверждают, верно или нет, что религия побуждает плохих в остальном людей совершать хорошие поступки. Однако, исходя из современного опыта, можно скорее остаться при утверждении Стивена Вайнберга: в то время как без религии хорошие люди совершали бы хорошие поступки, а плохие люди – плохие поступки, только религия может заставить хороших людей совершать плохие поступки».

С этой позиции парадокс современной ситуации в том, что в плане использования религиозной аргументации для обоснования общественно-политического движения, как исламский фундаментализм, так и православные противники «Пусси» – вполне «mainstream», хотя методы одних (убийцы-самоубийцы) исторически зародились в революционных арабских движениях, а других (неограниченная прокуратура) – в сталинском общественном порядке (потому они с такой легкостью посылают пусек в мечеть, иносказательно оправдывая любое наказание за идеологическое прегрешение – вплоть до смертной казни).

А Жижек, по существу, отказывает любой религии в праве оправдывать как терроризм, так и государственную тиранию некоей «Священной Истиной» (или «Идеей»).

Как вы понимаете, такая политическая анти-религиозная риторика (радикально осовремененный марксизм, удобренный последними достижениями психоанализа и социальных наук) немыслима из уст российской оппозиции, которая по существу ничего не в состоянии протипоставить этическому (в идеале) превосходству Православной Церкви (хотя намек заключен в цитате из Монтеня в речи Толоконниковой: «Надо слишком высоко ставить свои предположения, чтобы из-за них предавать сожжению живых людей»). Никакой подтертый брегет на запястье патриарха не сравнится по критической силе с абсолютным отказом религии и Церкви в праве на обладание этической истиной.

2. По статье Идова

Это (к сожалению, длиннющее) предисловие понадобилось мне, чтобы объяснить, почему статья Идова представляется мне уникальной и заслуживающей особого внимания переводческого сообщества.

Прежде всего. Как переводчики мы понимаем, что изучение языка никогда не ограничивается зазубриванием грамматики, слов и выражений. В разной степени (технические переводчики меньше, художественные больше) мы стоим перед необходимостью погружаться как в культуру иностранного языка, так и в оттенки взаимопередачи так называемых реалий из одной культуры в другую (в той мере, в какой они отражаются в языке). Сопоставление культур – необходимость, диктуемая, определяемая типом перевода.

Задача статьи Идова – донести культурные реалии судебного процесса и ситуации в целом до американской аудитории максимально емко в объеме, допускаемом жанром «opinion» (мнение, взгляд).

Идов обладает уникальным видением и возможностями: во-первых, он внутри ситуации (в Москве, журналист, писатель, редактор); во-вторых, он внутри двух культур (американский журналист, выходец из России, в совершенстве владеющий обоими языками).

Если бы мне просто хотелось политико-социального комментария, например, донести до переводческого сообщества наиболее характерное мнение, принадлежащее четко очерченной социальной группе, я, наверное, рекомендовал бы не статью Идова, а статью Маши Липман The Absurd and Outrageous Trial of Pussy Riot в журнале The New Yorker, обращенную к слою думающей американской «интеллигенции» (в кавычках, так как наше понимание «интеллигенции» не переносимо буквально на этот слой американского общества). Из «простого политико-социального» статья Липман – наиболее характерная, развернутая и односторонняя (начиная с названия: «Абсурдный и возмутительный процесс над Пусси райот») интерпретация событий со стороны безоговорочной защиты «Пусси райот».

Но Идов также видит (и доносит до читателя) в крайне компактной форме то, на что я угробил целое предисловие, т.е. ограниченность российской оппозиции (Идов использует термин «либерализм»): «Либерализм в России – своеобразный зверь. Подпитываясь, как он это делает, отвращением к «жуликам и ворам» в правительстве, он ближе к либертарианизму Чайной Партии, и целенаправленно не озабочивается тем, что американцы называют «issues». Равенство полов, права этнических и сексуальных меньшинств прочно остаются за его рамками.» («Liberalism in Russia is a peculiar beast. Feeding as it does on the revulsion with “crooks and thieves” in the government, it is closer to Tea Party libertarianism, and it pointedly doesn’t concern itself with what Americans call “issues.” Gender equality and the rights of ethnic minorities and gays all remain firmly outside of its scope»)

Для знакомых с социальными реалиями США, Идов одним абзацем позиционирует российскую оппозицию в реалиях, понятных американцам. Более того, американские реалии обратно не переводимы: ни слово «issues», которое я оставил без перевода, ни тонкие и чисто американские отличия между либерализмом и либертарианизмом, ни особенности Чайной Партии невозможно передать российской аудитории без исторических объяснений на нескольких страницах.

Если задуматься над словом «issues», то у нас нет объединяющего понятия для забот широкой общественной значимости, для социальных язв. Например, из речи Алехиной:
1. Проблемы системы образования:
* Современные институты образования учат людей с детства жить автоматически. Не ставить ключевых вопросов с учетом возраста. Прививают жестокость, и неприятия инакомыслия. Уже с детства человек забывает свою свободу.
* У нас в стране считается нормой ребенка, попытавшегося сбежать из детдома, положить в психбольницу.
* подобный способ становления, очевидно, препятствует осознанию внутренних и в том числе религиозных свобод, и носит массовый характер
* Следствием такого процесса … является онтологическое смирение, бытийное смирение социализации.
2. Бюрократическое устройство и система власти:
* До сих пор мне удивительно, что в нашей стране требуется ресурс нескольких тысяч человек, для прекращения произвола одного или горстки чиновников.
* вертикаль власти, где решение любых вопросов происходит единственно через прямое вмешательство начальника. Отсутствует горизонтальное распределение обязанностей, которое заметно облегчило бы всем жизнь. И отсутствует личная инициатива. Процветает донос.
3. Социальная апатия:
* люди у нас в стране перестали ощущать принадлежность территорий нашей страны им самим, гражданам. Эти люди перестали чувствовать себя гражданами. Они себя чувствуют просто автоматическими массами.
4. Экология:
* жена нашего премьер-министра Дмитрия Медведева, собирается там построить резиденцию? И уничтожить единственный можжевеловый заповедник у нас в России.

Каким словом мы можем объединить все эти общественные проблемы?

Ограниченность (интеллектуальная) российской оппозиции выражается и в характерном, крайне распространенном отношении к поступку «Пусси райот» сразу после того, как он произошел. Ограничусь одной цитатой из блога Алмата Малатова: «Если я мог в контексте их акции употребить слово «дуры», то теперь не могу. Они не дуры.»

Обратите особое внимание на «теперь». Изначальная, инстинктивная реакция российской оппозиции на необычный, не вписывающийся в ее представления, политический протест: бабы – дуры! Представить себе, что отчаянная акция могла быть вызвана и оправдана (в старых добрых традициях интеллигентов 19-го века) философски и этически, что она может выражать искренний социальный протест, это — немыслимо, а что «бабы – дуры!» — сколько угодно.

Никакого понятия презумпции невиновности в головах российских оппозиционеров нет. Отсюда – полнейшее отсутствие требований суда присяжных (какая разница в нынешней ситуации, как положено по закону?).

Никакой презумпции этической обоснованности радикального поступка – нет. Отсюда подозрения в политической ангажированности «Пусси». Тот же Малатов, (который, по моим наблюдениям, был далеко не одинок): «семь лет — слишком уж большая цена за шанс международной карьеры.» Подспудный цинизм российской оппозиции слишком четко виден в интернете (свобода слова, как никак): всё продается, не за картошку, так за айфон. Каким видится Малатову благополучие? «Благополучным, по моим обывательским меркам, исходом — был бы … отъезд Толоконниковой, Алехиной и Самуцевич из России, а дальше — их художественная карьера, или работа по специальности.» Укрепить буржуазный рай – предел мечтаний айдекабриста.

Презумпция артистической свободы, презумпция значимости артистического выражения не входит в число основополагающих ценностей российской оппозиции. Снова Малатов, потому что он под рукой, но немало подобных заключений встречал: «Творческий аспект деятельности Pussy Riot — для меня не имеет значения вообще.» Получается: творцы в России те, которые печатаются в серьезных издательствах, выступают на площадках, выставляются в салонах, — т.е. которые работают в рамках устоявшихся структур; такие — имеют право на «творческий аспект», а эти – тоже еще артисты! — откуда свалились на алтари и крыши троллейбусов?

В стране зашоренных глухонемых, как еще «Пусси» могут быть услышаны, если не через акции радикального, спонтанного, неожиданного артистического протеста?

И опять же – Идов уверенно держит руку на пульсе российских реалий: не только приближенные к власти музыканты (Валерия, Ваенга), но и рокеры (Земфира, Мумий Тролль) отмалчиваются, не поддерживают «Пусси райот». По Идову, «Пусси райот … наиболее важные артисты в стране. Это не имеет никакого отношения к качеству их музыки [как Малатов и другие, Идов отказывает «Пусси» в артистической значимости]; судить их артистические достоинства это всё равно что журить Yippies, потому что у Свинасуса Бессмертнго, которого они выдвигали в президенты в 1968-ом году, не было шанса быть избранным.» («Pussy Riot … most important artists in the country. This has nothing to do with the quality of their music; judging it on artistic merit would be like chiding the Yippies because Pigasus the Immortal, the pig they ran for president in 1968, was not a viable candidate.»)

И опять комментарий Идова точен: «когда лучше всего оплачиваются закрытые концерты для олигархов, дружащих с Кремлем, восстание – не из жгучих тем» («when the best-paying gigs in town are private shows for Kremlin-friendly oligarchs, rebellion is not a hot topic») Забавно, как в современной России все подозревают всех в продажности, все у всех разыскивают тайную корысть, умело затаенную неискренность.

Но что делать, как переводить эту чудную историческую реалию, этот милый каламбур – Pigasus? (pig – свинья, вместо Pegasus, Пегас)

Реалии, избранные Идовым, работают в обе стороны (вернее, непереводимы в обе). Невозможно без пространных комментариев передать метафору, что процесс над «Пусси райот» — это «Russia’s Nazis-in-Skokie moment» («российское событие типа нацисты-в-Скоки»). Невозможно (сам Идов не может) без объяснений донести до американцев родимо-достоевское понятие «надрыв»: «nadryv — a kind of plaintive hysteria that grips the culture every so often» («nadryv – жалостливая истерия, время от времени охватывающая [русскую] культуру») — и всё равно, боюсь, ускользнул «надрыв» от читателей, как ни объясняй (мне неоднократно признавались американцы, читавшие Достоевского: невозможно поверить, что это – реализм; для них это – фантастика, граничащая с безумием).

И я думаю Идов чудесно передал это ощущение фантастического безумия на границе культур: «И наконец, в точности как мечтали многие [российские исполнители], есть-таки русская музыкальная группа на первых страницах главнейших европейских газет и журналов – группа со смелым названием, броским стилем, и убедительной историей. За исключением того, что это не музыкальная группа вовсе. И вместо мирового турне, ее участников ожидают тюремные приговоры» («Yet finally, just as many have dreamed, there is a Russian band on the covers of major European newspapers and magazines — a band with an edgy name, a catchy look and a compelling story. Except it’s not a band at all. And instead of a world tour, its members are facing prison sentences.»)

3. Заключение

Не скрою, что несмотря на одолевавший меня интерес к происходящему с «Пусси райот», я ни в какую не собирался высказываться ни по одному из вышеизложенных соображений. Одно дело с трибун наблюдать, а другое – самому на поле за постоянно ускользающим мячиком выскакивать… Но пока я (учитывая недавний скандал, разгоревшийся на форуме из-за двух (!) слов, без разрешения процитированных из личной переписки – узнаете «надрыв»?) три дня ждал разрешения автора вопроса процитировать личную переписку, разрозненные, сумбурные наблюдения стали складываться в некое подобие осмысленного взгляда на происходящее, и в свободное время я набрасывал их обрывистыми предложениями, чтобы не булькали и не мешали жить.

Что меня привлекло в статье Идова (и заставило задуматься) – это умелое использование лингвистических и культурных (непереводимых) реалий, т.е. сугубо переводческие проблемы, над которыми мне гораздо интереснее думать, чем над политикой (и не понимаю я в ней ничего, и никогда не понимал). Однако по мере ожидания и обдумывания, попытки объяснить мотивы выбора статьи Идова из неохватного потока информации зацепляли всё бóльшие и бóльшие пласты прочитанного за последние месяцы и заставляли уходить от сугубо переводческого, что постепенно привело к полному перевороту плана объяснения – вместо «от переводческого к социально-политическому» получилось точно наоборот — «от философско-этического через социально-политическое к переводческому».

Думается, такой результат доказывает, что мне изначально не следовало залезать не в свои сани политической аналитики, а разумнее было бы отсидеть(ся) сиднем на родимой печи филологии, очесами упрясь в монитор с интернетом…

… тем не менее хочется (втайне, но отчаянно) надеяться, что хоть в какой мере полноты удалось мне ответить на вопрос моего терпеливого корреспондента…

Michael Idov on Pussy Riot

Отличная, по моему, статья Михаила Идова в New York Times Putin v. the Punk Rockers

Стихотворение Эмили Дикинсон как стимул раздвоения переводческого сознания

Это стихотворение, одно из опубликованных при жизни Дикинсон, не представляет, по-моему, трудностей ни для понимания, ни для подстрочника:

Суть вариантов подстрочника в 9-ой строке в том, чтобы подчернуть значение неопределенного артикля: Бог — один из священников. Такова вполне естественная интерпретация написанного, например: «She also says that «God preaches, a noted Clergyman — /And the sermon is never long,» implying that in the Congregational Church God can not preach, or is seen as just an incidental sermonizer.» («Она также говорит: «Бог проповедует … » — подразумевая, что в Конгрегационалистской церкви Бог не может проповедовать, или воспринимается только как случайный проповедник»). Все поэтические и прозаические переводы, которые мне удалось найти, следуют этой интерпретации.

В таком виде стихотворение было напечатано в 1864-ом году и отличается от сохранившиxся автографов одним словом: в автографах вместо «going» в предпоследней строке — «getting» (в подстрочнике «прийти» можно заменить на «попасть»). Расхождение в одном слове можно отнести к ошибкам переписчикa или печатника (или, как замечает Джонсон: «It probably is a variant reading; it could be an editorial alteration» — «Возможно, это вариант чтения; может быть редакторская правка»).

Но если мы сравним пунктуационные различия, они существенны и показывают систематическую работу по нормализации для печати:

Помимо интонационных изменений посредством тире, заставляющих делать паузы, все приметы личной церкви Эмили Дикинсон (Боболинк, Сад, …) записаны с заглавных букв, тогда как обыкновенная церковь (church) — со строчной (дважды!).

Пунтктуация в девятой строке показывает, что отнюдь не Бог проповедует, но некий «noted Clergyman», т.е. один из священников проповедует Бога (глагол перед существительным — типичная английская инверсия при прямой речи). Более того — подчеркнув «noted» Дикинсон указывает на значимость каламбура: noted — «знаменитый», а также «тот, кто с нотами (музыкальными)».

Отличия позволяют прийти к таким заключениям:

Во-первых, можно сделать вывод о снисходительном (хотя вряд ли презрительном) отношении автора к церкви и ее обрядам.

Во-вторых, о том, что в личной церкви Эмили Дикинсон Бог не проповедует вообще, проповедуют — птицы.

В-третьих, так как параллелизм «at last» и «all along» в концах строк усилен тире, «all along», возможно, одновременно реализует два равноправных значения: а) «всё время/всегда» и б) «по всему пути/везде» (например, из статьи о посещении Канады английской королевой: «200,000 Shout, Cheer All Along the Route»).

Т.е., обобщая, — Дикинсон не только не надо ходить в церковь, потому что она в церкви каждый божий день, но и не надо стремиться попасть в Царство Небесное, потому что она по нему ходит каждую минуту, где только ни ступает ее нога. — «Всё во мне и я во всём!..» — И Бога в ее небесах, возможно, нет, но о нем проповедуют небожители.

К сожалению, эта интерпретация — как ни убедительна в рамках этого автографа — разбивается в пух и прах при столкновении с еще одним сохранившимся автографом, который Дикинсон собственноручно вложила в письмо Хиггинсону. Сравним все три варианта:

В третьем варианте не только церковь, так скажем, восстановлена в правах — записана (дважды) с прописной, но и приметы ее — колокол (bell), стихарь (surplice) — тоже с прописных. И Бог-таки проповедует. И явное графическое подчеркивание каламбура — исчезло (и восстанавливается интерпретация Бога как одного из, пусть и знаменитого, священников).

Возможно, цель расстановки запятых в варианте 3 — подчернуть оттенки смысловые, тогда как тире — эмоциональные, но на этой идее не буду сосредоточиваться. Не исключено, что так как письмо предназначалось редактору Хиггинсону (не буду вдаваться в историю их отношений и переписки; в интернете достаточно материалов) и возможность публикации подразумевалась (известно, что письмо было отправлено в ответ на объявление присылать стихи), то Дикинсон хотела привести стихотворение в соотвествие с пунктуационной нормой (четко представленной в варианте 1), в той мере, в какой Дикинсон была на это готова.

С поэтико-переводческой точки зрения весьма заманчиво при отборе варианта остановиться на втором, так как он наиболее четко проявляет так называемое поэтическое намерение автора посредством пунктуации (кавычки, тире), а также графически (подчеркнуто «noted»). Т.е., если считать, что наиболее явное (и значимое — т.е. существенно влияющее на интерпретацию значения) отклонение от нормы и есть однозначное утверждение авторской воли — того, что переводчик, предполагается, обязан разыскать и вложить в перевод (говоря простецки: то, что автор «хотел сказать») — тогда вариант 2 предпочтительнее.

Тем не менее, Джонсон, издавая сборник всех стихотворений Дикинсон, предназначенный «для чтения» (т.е. без вариантов и разночтений), остановился на третьем варианте, очевидно, интепретируя факт подготовки письма Хиггинсону как выражение (говоря простецки) «последней авторской воли» (текстологически: вариант 2 занесен в блокноты Дикинсон до написания письма Хиггинсону, т.е. он — не «последняя воля»). Т.е. Джонсон пошел вопреки изданию 1890-го года, где был по автографу напечатан вариант 3.

В силу распространенности издания Джонсона, переводчики и интерпретаторы, по существу, следуют не за волей Дикинсон (которая представляется, по крайней мере, раздвоенной), а за редакторским решением Джонсона, освященным (в какой-то мере) текстологической традицией «последняя редакция = воля автора».

Вот примеры поэтических переводов, найденных в сети: «Священником здесь у меня сам Бог», «Бог проповедует – известный / Наставник», «Проповедь пастора-Бога звучит» — и так далее. В полном, как я заметил выше, соотвествии с решением Джонсона.

Но является ли редакция для Хигинсона выражением авторской воли, которой следует следовать переводчику (или шире — любому интерпретатору)?

Если присмотреться к пунктуации стихотворений, переписанных Дикинсон в тетрадку 9 (ту, где «Some keep the Sаbbath going to Church»), нельзя не заметить, что пунктуация «для Хиггинсона» резко отличается от принятой в тетрадке, где тире, подчеркивание, прописные буквы и кавычки — изобилуют, например:

F213: I think I wont — however — / It’s finer — not to know — / If Summer were an axiom — / What sorcecy had snow?
F214: Frail little Heart! — I would not break thee — / Could’st credit me? Could’st credit me?
F216: The slow — Archangel’s syllables / Must awaken her!
F218: I shall no fear mistake — / I shall not cheated wake —
F219: Oh Sea — look graciously! / I’ll bring thee Brooks! / From dappled nooks! / Say Sea — take me?
F220: And yet — by Trades — the size of these / We men and women die!
F222: And «Jesus»! Where is Jesus gone?
F225: I’m «wife» — I’ve finished that — / That other state — / I’m Czar — I’m «Woman» now — / It’s safer so —
F228: My eye is fuller than my vase — / HerCargo — is of Dew —
F229: It is not Bird — it has no Nest — / Nor «Band» — in brass and scarlet — drest — / … / Some — say — it is the «Spheres» — at play!
F230: No Wilderness can be / Where this attendeth there — / … / But Certain June!
F241: What is — «Paradise» — / Who live there — / Are they «Farmers» — / Do they «hoe» — / Do they know that this is «Amherst» — / And that I — am coming — too — / Do they wear «new shoes» — in «Eden» —

и так далее (все примеры из тетрадки 9; fascicle, как называет Франклин, packet, как называет Джонсон).

Так в чем же авторская воля? В попытке приспособиться к предсказуемым ожиданиям Хиггинсона ради (пусть маловероятной) публикации?

Или в непререкаемой ясности художественых намерений, подтверждаемых постоянным, нарочитым, систематическим использованием специально расположенной пунктуационной разметки?

Расхождения в пунктуации «для себя» и «для Хиггинсона», показывает, что да, Дикинсон осознавала, что возможны разные (почти противоречащие друг другу) прочтения стихотворения «Some keep the Sаbbath going to Church». Но, может быть, вариант для Хиггинсона показывает только то, что Дикинсон сочла публично приемлемым? Тогда как подлинное осталось, как у нее и было принято, для себя, тайным? Или, если не для себя, то исключительно для разговора между ней и Богом?